Николай Григорьевич Ткаченко прожил недолгую, но яркую жизнь. Андрея Геннадьевича Поздеева он пережил на четыре года, едва переступил полувековой рубеж и скоропостижно умер в ноябре 2002 года...
А в Красноярске впервые он оказался в 1991 году. Но, в отличие от американского бизнесмена Пола Каттера, чья симпатия к сибирскому “самородку” оказалась недолгой и некрепкой, горячее славянское сердце Николая Ткаченко прикипело к Поздееву сразу и навсегда.
Ткаченко жил в Москве, был талантливым художником-медальером, организатором всевозможных арт-проектов, менеджером, переводчиком с японского, книгоиздателем.
В Красноярск он приехал в качестве переводчика, сопровождающего японского бизнесмена, интересующегося, среди прочего, и изобразительным искусством. Желая познакомиться с творчеством местных живописцев, они обратились в Союз художников, где им дали в сопровождающие Валерия Кудринского и порекомендовали, чьи мастерские следует посетить. Поздеева в этом списке не было. Всех рекомендованных обошли, но, видимо, чувства “глубокого удовлетворения” гости не испытали – и спросили Кудринского: к кому бы зайти еще? В этот момент они стояли во дворе того самого дома, где наряду с мастерскими других художников была мастерская и Андрея. – “А пошли к Поздееву!” – проявил своеволие Валерий Кудринский.
Можно лишь догадываться, какое впечатление тогда произвели работы Поздеева на японца, но сам Николай Ткаченко был потрясен ими, влюбился в них с первого взгляда. “Испытанное ощущение можно сравнить с состоянием путника, перед которым в пустыне неожиданно возник оазис”, – вспоминал он позднее. И эта первая встреча определила всю дальнейшую жизнь Николая Григорьевича. С той первой встречи он загорелся безумной, казалось бы, идеей – познакомить с творчеством этого художника Москву, всю Россию, да что там – весь мир!..
Через год Ткаченко прилетел в Красноярск сам, один, без приглашения и предупреждения, – и сразу же, со свойственным ему напором и темпераментом, стал убеждать Поздеева, что, мол, надо ему “выходить на мировую арену”, что он художник именно мирового масштаба. Сам Андрей Геннадьевич, помнится, поначалу не очень-то разделял оптимизм московского гостя – ведь в ту пору картины Поздеева почти нигде не выставлялись. Даже на сибирских выставках – включали его в каталоги, но не вывешивали. Объясняли: “Андрюша, ну ты же выпадаешь из ряда вон... Куда тебя поместить?!..” Поздеев терпел, но, конечно же, обижался: “Будто и нет в России такого художника...” Как вспоминает Валентина Михайловна, А.Г. в ту пору уже получал телефонные предложения о том, чтобы выставиться на Западе. Но он каждый раз отказывался: “Мне обидно приходить в Россию о т т у д а” (то есть через кордон). Тогда подобный ответ кому-то мог бы показаться неразумным кокетством, но сейчас совершенно ясно, что он имел право так говорить. Уж в который раз повторю: Поздеев не был наивным человеком, он знал себе цену. А Ткаченко, похоже, все же сумел его убедить. “Очень сильный характер и очень порядочный человек”, – говорил о нем Поздеев.
И начал Ткаченко с того, что продал в Японии три картины Поздеева – после чего появились лестные отзывы в прессе, и все уже было готово к тому, чтобы организовать там поздеевскую выставку . Но Андрей вдруг отказался от выставки в Японии – по той же причине: не хочу, мол, приходить в Россию из-за границы... Что ж, тогда они начали вместе готовить выставку в России. Николай Ткаченко проявил бешеную энергию и неукротимую волю, помноженные на искреннюю, абсолютно бескорыстную любовь к творчеству Поздеева. И то, что казалось чудом, свершилось!
В 1993 году в Москве, в Центральном Доме художника, что на Крымском валу, открылась большая выставка Андрея Поздеева. Открылась на частные средства, без государственной поддержки, что по тем временам было еще непривычно. Все расходы по организации выставки взял на себя Ткаченко.
На открытие выставки в Москву из Красноярска вылетела целая делегация. Кого в ней только не было! А вот сам художник не полетел – он находился в те дни в больнице, с подозрением на инфаркт...
Глава 23. Мой младший и верный брат. Э.Русаков. отрывок из книги «Свободен как солнечный зайчик»
