Калтатская серия в творчестве Андрея Геннадьевича Поздеева. Ткаченко Анна. //Первые Поздеевские чтения. Юношеская секция. Зеленогорск. 2002

ВВЕДЕНИЕ

Одна из самых ярких страниц в творчестве Поздеева - это Калтат­ская серия, но, однако, в литературе о художнике (газеты, журналы, искусствоведческие статьи), как ни странно, нет ни одной публика­ции, полностью посвященной "Столбам Андрея Поздеева". Красно­ярские журналисты пишут об этом вскользь, а искусствоведы Москвы и Петербурга очень слабо понимают значение Столбов для сибиряков и конкретно для художника.

Иногда сам термин "Столбы" остается им непонятен. Целью на­стоящей работы является задача восполнить этот пробел, изучить и описать историю Кузьмичевой поляны и мест, где работал А.Г. Поздеев. А так же обобщить материалы, собранные многочислен­ными экспедициями нашего школьного музея на "Столбах".

Источниками для настоящей работы является пресса о художнике, начиная с 1963, искусствоведческие статьи В. Серебренникова, Э. Русакова, М. Изотовой, М. Лазарева и др., а так же воспоминания жены и друзей художника, хранящиеся в нашем музее, и книги А.Л. Яворского, В.А. Василовского.

ИСТОРИЯ КУЗЬМИЧЕВОЙ ПОЛЯНЫ

Для каждого человека на свете найдутся места, которые дают ему вдохновение и прилив жизненных сил для дальнейшей работы. Одним из таких мест для Андрея Геннадьевича Поздеева был заповедник "Столбы".

Впервые территорию величественных скал-утесов назвали запо­ведной в 1925 году, когда по приказу красноярского губернатора в этом районе была запрещена охота на медведей и маралов. С тех пор и повелось называть заповедник "Столбами".

Люди давали скалам меткие названия: Дед, Митра, Рукавички, Грифы, Дикарь, Крепость. Великолепный вид открывается с их величественных вершин. Но самым любимым местом Андрея Геннадьевича Поздеева на "Столбах" была Кузьмичева поляна.

Поляна эта, как множество других заповедных мест, находится на вершине сопки, нависая над тем местом, где горная речушка Кал-тат впадает в широкую Базаиху. В 1917 году отшельником Петром Афанасьевичем Беляниным, по прозвищу Кузьмич, ушедшим от городской суеты на лоно природы, здесь была построена первая избушка - старейшая на "Столбах", окрещенная, а поляна получила прозвище Кузьмичёвой от первого своего владельца.

Эту-то избушку в конце лета 1925 года и обнаружил Александр Яворский со своей компанией неунывающих столбистов, возвраща­ясь вечером жаркого августовского дня по "откликным" домой. Александр Леопольдович описывает это удивительное открытие так: "Мы вышли на сравнительно большую продолговатую полянку и подошли к избушке. Вообще встретить в лесу избушку для бродя­чего человека- это несомненно большая радость, да ещё пустую. Место нам так понравилось, что после нескольких хвалебных слов в избушке решили заночевать".(2) А собой в те времена избушка четырёх "А", как её стали называть позже, представляла вот что: "Избушка была сравнительно большая, из толстых брёвен, но строилась уже видимо давно, так как углы прогнили. Потолка не было, крыша, настланная из дранья, держалась на 5 перекладинах, Внутри были нары, справа от двери, то есть с запада во всю длину избушки. Дверь выходила на север, единственное окно на восток. Печка стояла в юго-западном углу и была железная, старая, с плохими трубами".(3)

В 1934 году избушка была перестроена: старую разобрали, а на этом же месте, сохраняя все ориентировки, была воздвигнута новая "Дырявая 2".

До 1937 года старая компания, состоящая из Яворского Александ­ра, Роганова Арсена, Нелидова Саши и Морозовой Анны продол­жала активно посещать Кузьмичёву поляну. Только - в результате репрессий, которым подверглись и бесстрашные столбисты, избуш­ка вновь лишилась своих хозяев и в 1956 году сгорела.

Второе поколение в "Дырявой-2" появилось в 1956 году с приходом, супругов Василовских, ставших впоследствии полноправным, хозяевами этой избы. Со временем эта компания всё пополнялась и пополнялась, и в конце пятидесятых годов в её рядах появился; художник Андрей Поздеев. Это царство причудливых скал и безбрежного простора зелёной тайги так полюбилось ему, что он стал постоянным посетителем поляны и гостеприимного дома супругов  Василовских.

ЗАПОВЕДНИК "СТОЛБЫ" - ВЕЛИКОЛЕПНАЯ МАСТЕРСКАЯ

В гостях у Валентины Михайловны, в мастерской художника в декабре 2000 года, мы впервые увидели знаменитую Калтатскую серию Андрея Геннадьевича Поздеева. Просматривая эти картины, я сразу обратила внимание на один, очень полюбившийся мне впоследствии холст художника, на котором была изображена "изба-полуземлянка вся в цветах",- как Андрюша ласково называл её.

Зеленая молодая травка, яркие цвета и домик, настолько малень­кий, что казалось, там живут лесные гномики-хранители этого чудесного Берендеева царства, а на заднем плане распустили свои мохнатые лапы-ветви буро-зеленые ёлки.

Буйство зелени, праздник красок, волшебные ощущения, и как после всего этого не полюбить эти места? Ну и что, что они нарисо­ванные и что-то в них - вымысел художника, полет разгоряченной фантазии?

Ведь существует и поляна, и избушка, и этот чудесный лес, и первые весенние цветы. Все это на самом деле, настоящее, живое, оно растет, дышит, развивается, дарит, тепло и радость...

И с этого момента мне непременно захотелось все это увидеть своими глазами. С этой-то картины и началась моя любовь к "Стол­бам"...

Побывала я и на Кузьмичевой поляне. Видела её бескрайний простор, волнующийся при малейшем дуновении ветра травы и зеленую ширь сибирских лесов, и причудливые скалы-утесы.

Сравнивая эти заповедные места с картинами Андрея Геннадьеви­ча, невольно напрашивается вывод: картина и природное место -одно целое, художник и природа работают сообща. Природа созда­ет форму, а художник - образ, природа показывает красоту, а художник - душу. Не каждый может разглядеть в старом, обгорелом дереве отголоски мощи и власти, не каждый увидит величие и неприступность гор, а Андрей увидел. Он любил эти места так, как дитя любит свою мать, потому-то и понимал их.

Возьмем его картину "Облака". Кто еще, как ни он может изобразить предвечерние облака, увлеченные движением в неизвестность, в виде спелых яблок, повисшими на небосклоне, как на громадном дереве, от которых так и хочется откусить сладкий кусочек. Кто ещё может с такой выразительностью показать стройный стан наших русских березок и сочную зелень травы с рассыпанными по ней белыми звездочками-цветами? При виде всего этого великолепия возникает желание упасть в эту траву и любоваться этим Поздеев-ским голубым небом и этими яблоками-облаками.

От его картины "Июль" веет счастьем, радостью, свободой, весель­ем и безграничной теплотой, как будто бы все огненно-рыжие, желтые и оранжевые оттенки, какие только существуют в мире, художник собрал на этом полотне в огромный костер, который греет душу.

На картине "Конек-горбунок"- все та же Кузьмичева поляна, и те же, по летнему теплые краски. Ночь. Тишь. Все и вся давно погрузи-лось в сладкий сон. А нашему молодому жеребенку хочется про­стора. Вот он и убежал порезвиться, побродить по кустам, пощи­пать сочную зелень травы. А желтые стога сена, словно факелы, освещают путь молодого скакуна.

От картины "Кузьмичева поляна", с изображением тех же моложа­вых скакунов, веет спокойствием и ночной прохладой. Кони мирно пощипывают растительность, а темная громада леса за спиной защищает их от всех ночных опасностей. Поляна Кузьмича... Он столько раз написал её, и всегда она разная, живая поляна "с характером и своим, одной ей известным настроением".

Было у художника и ещё одно любимое место в заповеднике - район Китайской стенки. Её величественная громада всегда волно­вала воображение художника. Природа создала форму неприступ­ной крепости, а он, художник образ величественной русской приро­ды.

В ПОИСКАХ МЕСТ ВДОХНОВЕНИЯ

Цель нашей исследовательской работы заключалась в том, чтобы найти на Красноярских Столбах те места, где работал художник. Это Кузьмичева поляна, Дикие столбы, Китайская стенка и район скальной гряды Ермак.

Кузьмичева поляна находится на вершине сопки, над тем местом, где Калтат впадает в Базаиху, в районе Диких столбов Краснояр­ского заповедника. Дойти до неё можно только лесными тропами: две из них ведут по хребту через Китайскую стенку и Ермак, а одна  через Мокрый лог вверх по сопке.

Поляна расположена в живописнейшем месте: на северо-запад  распростерлись утёсы Такмаковского района- скалы Ермак, Китай­ская стенка, Воробышки, Цыпа, Такмак и другие.

А если идти в юго-восточном направлении по тропе вдоль Калтата, то  вскоре    выйдешь    к    удивительным    гранитным    выходам- Колокольням, Замку Рыцаря, а потом и к Минарету с Пагодой, Тропа на Орочон сворачивает в восточном направлении от Пагоды. Но Андрей Геннадьевич обычно не ходил сюда, а продолжал свое путешествие дальше, по Миничевой рассохе до Седлового, Ассирийца и Маяка. От них при большом желании можно дойти Каратаневской дачки. Но на этом тропа не кончается, и, если продолжать своё путешествие вдоль по ней, то скоро на пути встретиться Мокрый Калтат. Здесь тропа раздваивается: одна идёт вверх па Калтату до скального массива Феодалы, и, огибая их, возвращается к Кузьмичёвой поляне. Вторая же, теряясь в Глухарином ложке идет до Развалов - красивейшей скальной гряды Столбов, и Крепости. Отсюда, если вовремя свернуть сначала в западном, а потом севере-западном направлении, мы выйдем к Кармагульникам, дальше через Царские ворота и Барьеры по проторенной прямой тропе до Центра. Так мы и обошли все "Столбы".

Но обычно до Центральных Столбов ходят через "откликные" по Центральному Куйсумскому хребту или по Каштаковской тропе через Такмак и Смотровую площадку до Четвёртого столба.

В этих местах бывали мы в разное время года, наблюдают различ­ные состояния природы, и всегда в этих увлекательных путешест­виях нашим путеводителем были картины Андрея Поздеева.

Результатом этих экспедиций была серия фотографий, посвящен­ных местам, где работал художник, встречи с людьми, с которыми общался на "Столбах" Андрей Геннадьевич.

Нами были записаны интересные рассказы о жизни художника: о том, как Андрей любил природу, как берёг и защищал её. Интерес­ные случаи о "Андрюшиной жизни на Столбах" поведал нам близ­кий друг художника Владимир Гаврилович Ваганов: "Утром он поднимался рано, ещё до рассвета, слышу: тихо разводит костерок, ставит чайник, я бы еще спал,22-летний, но вылезаю из избушки, договорились с вечера встать пораньше, успеть захватить пары. Эго огромное ватно-волглые столбы испарений, поднимающиеся над Калтатом из ложбин долины, где это горная речушка бежит, петляя. Всё это чудно просматривается с видовки, на окраине поляны, за небольшим перелесьем - "опупок", как называл такие места Андрей.""(4) Андрей при виде этого великолепия сибирской природы приходил в неописуемый восторг и обязательно хотел запечатлеть его на полотнах, возмущался, когда Володя не разде­лял его душевного трепета: "А головка зачем, головка-то зачем дадена, думай, как это главное зацепить, - говорил Андрей, - у тебя каждая горка сама по себе, каждое дерево, куст, а, посмотри, как они строятся друг из друга- всё живое, пластичное, всё взаимосвя­зано: и горки, и лес, и облака".(5)

Его ничто не пугало: ни ветер, ни дождь, он сливался воедино со стихией, и она помогала ему, но не всегда. "Однажды порыв ветра опрокинул этюдник и зонт Андрея,- рассказывал Владимир Гаври­лович,- что тогда началось! Андрей стоял на том самом "опупке", а я расположился ниже, под холмом. Достал этюдник, краски, вдруг слышу крики Андрея.

-Сволота, поганец, у-у-у, гад!

-Ни фига себе, кого это он костерит с такой страстью...

Заторопился в горку к нему, вижу, в раздуваемом порывами ветра плаще, на фоне проносящийся бурых туч, потрясая обеими руками и пиная что-то туда-сюда беснуется Андрей в полном упоении. Картина раздора предстала во всех деталях - зонт брошен ветром в кусты, этюдник опрокинут со всем содержимым на камни, Андрей вне себя. "Ты кого пинал-то, Андрей?"- спрашиваю я, восстанавли­вая порушенное хозяйство художника. - Ветер, сволоту, кого же ещё.

Как ругал и пинал ты стихию, ты бросил ей вызов перед всей длин­ной Калтата"(6)

Но, так или иначе Андрей любил природу и заботился о ней. Сле­дующая история подтверждает это. "Как-то летом,- рассказывает Владимир Ваганов, - мы забрались на первый из отрогов скальной гряды -"Ермак", и Андрей посоветовал не пачкать воду в "стаканах", так как из них пили птицы. Кстати, помню, появилась вдруг под нами радуга, упираясь в мокрый ручей, она перекидывалась через Такмак и терялась за ним в небе. "Тако­го не может быть, никто не поверит"- я был потрясен. "А ты нари­суй, у тебя же акварель, сделай хотя бы нашлепок"- с жаром пред­ложил Андрей. Сам он быстро надавил красок и сделал яркий декоративный этюд".(7)

Такие увлекательные истории поведал нам близкий друг Андрея Поздеева Владимир Гаврилович Ваганов.

Эти экспедиции на Калтат и Кузьмичеву поляну открывают очень многое для понимания творчества художника. Они оставили в нашей душе неизгладимые впечатления, а собранные нами мате риалы пригодятся будущим исследователям творчества художника.

КАРТИНА А. ПОЗДЕЕВА "СОН ЛЕСА"

В нашем музее хранится подлинник из "Калтатской" серии художника. Как и все картины этого периода творчества А. Поздеева, "Сон леса"- этюд небольшого размера- 50x80 см, выполненный масло на картоне.

Природа дикого Красноярского заповедника была столь разнообразна, ярка и богата на различные "выдумки" и потаенные мест; что писать её необходимо было с натуры, на свежем таёжном  воздухе, что зачастую и делал Андрей. Множество картин бы; написано с "видовок", некоторые он писал по богатым впечатлениями воспоминаниям. Мне кажется, наша музейная реликвия числа тех, что писались Андреем на лоне природы, Лицом к лицу  со стихией.

Наполненная яркими, огненно- рыжими красками, она таит в себе необъяснимую печаль. Глядя на неё, невольно вспоминаешь лучшие, яркие и любимые моменты своей жизни, в то же время сопоставляя их с настоящей серой действительностью. Может этом-то и есть загадка? Вероятно, задумка художника заключала в том, чтобы показать разницу между тишью спящего зимнего леса и буйством красок на весёлом карнавале осени. Поздеев хотел рассказать о затаенной, отделенной от людей, лесной жизни, которой есть свои праздники, своя боль и своя горечь. Для Андрея лес был не просто лесом, а близким другом, общение с котором  являлось целительным бальзамом для израненной души.

Особенно нравилось ему в этом лесу одно дерево. Сосна эта огромная, пробитая когда-то молнией до комля, там осталась выжженная пещера в стволе, стояла среди тихих березок на пологом спуске к Калтату от поляны. Огромное черное тело сосны простертыми в стороны остатками мощных когда-то ветвей производили на него особое настроение, какой-то знак видел в этом образе и писал и рисовал тут часто. (8)

Склоненные друг к другу, словно танцующие под звуки бесконечной  мелодии, деревья яркими сочными пятнами расположились на заднем плане. А впереди, словно дирижер или какая-то фантасти­ческая правительница, размахивая огромными ветками-руками, удерживающими все это буйство разгулявшихся красок, стоит сосна. Рыже-коричневая, с примесью какой-то торжественности, она кажется мне символом величия, неограниченной власти монарха.

"Сон леса" - что это? Скорбь таких же как и мы живых существ-деревьев о потере своих листьев-детей? Или это призыв художни­ка, повидавшего все красоты окружающего нас мира бережнее к нему относиться?

Может это сосна - человек, считающий себя безграничным власте­лином, а остальные деревья - это его творения, результаты его ошибок и побед? В таком понимании начинаешь видеть в картине гордый призыв художника помнить о том, откуда мы появились и не забывать о том, что мы не вечны.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

С 60-ых годов Кузьмичева поляна и Столбы являлись источником вдохновения для А. Г. Поздеева. Здесь была создана интересней­шая серия картин, получившая название Калтатской. На своих полотнах художник стремился уйти от натурализма, фотографично­сти. Главным для него было не сходство, а образ и поэтому карти­ны художника наполнены чувствами.

Именно на полотнах Поздеева воплощена душа сибирской приро­ды, показана ее первозданная красота, которую нельзя спутать ни с какими другими пейзажами. Калтатская серия, несомненно, являет­ся драгоценным вкладом художника в историю изобразительного искусства второй половины 20-го века.

ПРИМЕЧАНИЯ

(1) Василовский А. В. Ночевки на Столбах. К., 1996 г., С. 21.

(2) Яворский А. Л. Избушка . К., 1997, С. 2.

(3) Яворский А. Л. Избушка . К., 1997 г., С. 3.

(4) Ваганов В. Г. Эти 2 незабываемых дня. Воспоминания из архива школьного музея.

(5) Тот же.

(6) Тот же.

(7) Тот же.

(8) Тот же.

БИБЛИОГРАФИЯ

1. В. А. Александров; Ю. Г. Попов. Красноярские "Столбы". Край причудливых скал. Красноярск, 1988, С. 143.

2. М. Баранов. Статья об А. Поздееве в каталоге 1968 года. Красно­ярск, 1968, С. 6.

3. А. В. Василовский. Ночевки на "Столбах". Красноярск, 1996, С. 4. А. В. Василевский. Моя одиссея. Красноярск, 1996, С. 40.

5. Г. Васильева-Шляпина. Статья об А. Поздееве в каталоге 1978 года. Красноярск, 1978, С. 6.

6. А. Ефимовский. Путь к образам Андрея Поздеева. Альбом "Анд­рей Поздеев". Москва, 1992, С. 144.

7. В. Жуковский. Чаша. Альбом "Андрей Поздеев". Москва, 1992, С. 144.

8. А. Кантор. Удивительный художник. Альбом "Андрей Поздеев". Москва, 1992, С. 144.

9. А. Колесов. Галактика Андрея Поздеева. Каталог Андрея По­здеева. Владивосток, 2001, С. 4.

10. Г. Кушнеревская, М. Изотова, М. Лазарев. Особая оптика Анд­рея Поздеева. Журнал "Наше наследие", 10. 06. 2000.

11. М. Лазарев. Звездные часы творчества. Альбом "Мир Андрея Поздеева. Книга 1. Живопись". Москва, 1999, С. 150.

12. А. Рожин. Сибирский отшельник. Альбом "Пространство и время Андрея Поздеева. Живопись и графика". Москва, 1993, С.40.

13. Э. Русаков. Статья об Андрее Поздееве в каталоге 1980 года. Красноярск, 1980, С. 8.

14. В. Серебренников. Художник Андрей Поздеев. Каталог Андрея Поздеева. Красноярск, 1974, С. 20.

15. Н. Симкина. Андрей Поздеев. Альбом "Андрей Поздеев". Крас­ноярск, 1999, С. 100.

16. А. Толстой. Знаки препинания. Альбом "Мир Андрея Поздеева. Книга 2. Графика. Акварель". Москва, 2001, С. 126.

17. А. Яворский. Избушка "Дырявая". Красноярск, 1997, С. 44. 4. А. В. Василевский. Моя одиссея. Красноярск, 1996, С. 40.

5. Г. Васильева-Шляпина. Статья об А. Поздееве в каталоге 1978 года. Красноярск, 1978, С. 6.

6. А. Ефимовский. Путь к образам Андрея Поздеева. Альбом "Анд­рей Поздеев". Москва, 1992, С. 144.

7. В. Жуковский. Чаша. Альбом "Андрей Поздеев". Москва, 1992, С. 144.

8. А. Кантор. Удивительный художник. Альбом "Андрей Поздеев". Москва, 1992, С. 144.

9. А. Колесов. Галактика Андрея Поздеева. Каталог Андрея По­здеева. Владивосток, 2001, С. 4.

10. Г. Кушнеревская, М. Изотова, М. Лазарев. Особая оптика Анд­рея Поздеева. Журнал "Наше наследие", 10. 06. 2000.

11. М. Лазарев. Звездные часы творчества. Альбом "Мир Андрея Поздеева. Книга 1. Живопись". Москва, 1999, С. 150.

12. А. Рожин. Сибирский отшельник. Альбом "Пространство и время Андрея Поздеева. Живопись и графика". Москва, 1993, С.40.

13. Э. Русаков. Статья об Андрее Поздееве в каталоге 1980 года. Красноярск, 1980, С. 8.

14. В. Серебренников. Художник Андрей Поздеев. Каталог Андрея Поздеева. Красноярск, 1974, С. 20.

15. Н. Симкина. Андрей Поздеев. Альбом "Андрей Поздеев". Крас­ноярск, 1999, С. 100.

16. А. Толстой. Знаки препинания. Альбом "Мир Андрея Поздеева. Книга 2. Графика. Акварель". Москва, 2001, С. 126.

17. А. Яворский. Избушка "Дырявая". Красноярск, 1997, С. 44.